Как вы понимаете, одноэтажный лесной поселок – это немножко не то, что каменные джунгли современных городов – простите мне эту затертую метафору. И жизнь домашних животных здесь тоже заметно отличается от жизни их городских собратьев.

Строго говоря, домашние животные в Шомокше были домашними постольку-поскольку. Даже кошек в квартирах никто не запирал, а уж собак-то и вовсе в дом не пускали. Самое большее – на веранду. А так-то бегали они по всему поселку, да и по лесу случалось, хотя кошки леса остерегались, и их можно понять – чай, не городской парк, самая настоящая тайга, которая начиналась в пятнадцати метрах от нашего дома и дальше тянулась во все стороны света на сотни километров. Так что там на кого угодно можно было нарваться. Да и собаки-то не очень стремились от поселка удаляться самостоятельно. Хотя любили это дело. Но – чтобы с человеком. А человек – чтобы с ружьем.

Откуда знаю, что любили? А вот представьте, выходишь ты с ружьишком на плече и рюкзаком за спиной из дому эдак часика в три-четыре утра, и трусишь себе, ни шатко, ни валко, по узкоколейке в сторону верхних складов. А на выходе из поселка лежит на земле – ночь же! – целая собачья стая самых настоящих охотничьих лаек. Видят они тебя с ружьем, и ничего-то больше им объяснять не надо. Вскакивают все, как одна, смотрят на тебя, и молча (молча!) ждут – кого выберешь. Крикнешь: “Румка, ко мне!” – одна она к тебе и рванется. Окликнешь двоих – двое и подбегут, счастливо виляя хвостами. Остальные снова улягутся ночевать – не их сегодня день на охоту идти.

Но это я опять вас с обстановкой знакомлю, потом пригодится.

Что касается Яшки, то кот вырос, конечно, домашний. Правда, по меркам Шомокши, так что отхожего места в доме у него сроду не было. Коли нужда – садился у двери и говорил, чтобы выпустили. Именно что “говорил”, по-другому это “мяу” и не назовешь. На работу утром шли – его выпускали. Где уж там он время проводил, в коробах ли с трубами отопления, на чердаках ли – не ведаю. Но звук шагов моих и Олиных ни с чьими не путал.

А дело в том, что – я уже рассказывал – по поселку ко всем домам были проложены деревянные тротуары. Без них по осени в грязи утонуть можно бы. А зимой – в сугробах.

И вот, как идешь ты по этим доскам, то звук твоих шагов чуть ни всему поселку слышен. Так Яшка – меня ли, Олю ли – за километр узнавал по этому звуку, выскакивал откуда-то как чертик из коробочки и мчался навстречу что та собака. И по мосткам это у него тоже так громко получалось – как вроде стадо перепуганных слонов по прерии мчит. Коты вообще-то так себя не ведут. Но этот был каким-то нестандартным.

И вот подбежит, “мяу” свое скажет, о ногу потрется, а дальше не знает, что делать – хвостом-то вилять не умеет. Ну, и чинно благородно, на шаг впереди, провожает к дому. И ведь не то, чтобы голодный и еду ждал – чай сам себе охотник, чай, мышей полевых для него наловить – не велика проблема. И ведь не всегда потом в дом-то заходил – проводит, а сам остается еще гулять.

Но дома он всегда ночевал, да и днем частенько засиживался. Между прочим, если гулял во дворе, и его в окно видно было, то и позвать домой было очень просто. Постучишь костяшками пальцев по стеклу – Яшка обернется. Махнешь ему рукой, мол – давай ко мне, он – хвост трубой, и бегом на крыльцо.

А дома любил на диване почивать. А в особенности, если в это время я уже там пристроился. Нет, ежели с дивана постель не убрана, то Яшка и близко не подойдет. Словно понимал, что с немытыми лапами в чистой постели делать нечего. Но вот если постель убрана, а диван пуст, то он – в своем праве. А если я диван уже оккупировал, тут разрешения спрашивать надоть. И ведь спрашивал!

Лежу на спине, книжку читаю. Станет рядышком с диваном, и давай раскачиваться, всем своим видом угрожает: “ща прыгну!” Скажи ему в этот момент “нельзя” или “нет” – тут же качели и заканчивались. Поворачивался и молча уходил.

Но, допустим, запрета не было. Качается так, пока не посмотришь на него – это он убедиться хочет, что его посыл принят и понят. Убедился. Прыгнул. На самый краешек, и как-то так, что все четыре лапки на одном пятачке поместились. И опять качели: взад-вперед – состояние неустойчивого равновесия. Это уже недолго, это – мой последний шанс сказать “нет”. Прозвучало – молча поворачивается, спрыгивает с дивана и гордо удаляется. Не прозвучало? Теперь извини – шествует уверенно ко мне на грудь, умащивается как ему удобно, если надо – отодвигает мою книжку и сворачивается калачиком – засыпает.

Эта комедия повторялась раз от разу, и очень мне нравилась.